Мир нужно изменять, иначе он начнет изменять нас
В Западной Европе и России зверинцы, зоологические сады и парки появились в средние века, то есть в VI- XI веках. Например, в конце XI века большой зверинец существовал в итальянском городе Палермо. В начале XII века был создан первый английский зверинец в Вудстоке. Важное значение по отношению к зоологическим садам имели крестовые походы, которые доставили в Европу много новых животных.
ПодробностиЕвропейские зверинцы носили характер частных коллекций, принадлежащих монархам, и в них собирали животных, подаренных правителями других стран, путешественниками, капитанами кораблей и животных, случайно попавших в ту или иную страну.
Царский зверинец наглядно выражает идею власти и подчинения: самые дикие и опасные животные смиряются перед государем и готовы служить его прихотям. Тем самым правитель возвышается не только над людьми, но и над природой. «Родство» государя с богами проявляется в его зверинце не в последнюю очередь в том, что для правителя по сути дела не имеют силы законы мироздания: «послушные его приказу» (а точнее дрессировке) пойманные и, тем более, прирученные животные могут вести себя совершенно иначе, чем в природных условиях. Когда кони, или тем более слоны, опускались на колени перед царем, трудно было не почувствовать, что он — прирожденный повелитель всего живого. По его воле хищники соседствуют в зоосаде с теми животными, которых в обычных условиях они мгновенно растерзали бы. В этом, помимо прочего, выражается идея всеобщего мира и покоя, устанавливающегося во всей вселенной под властью истинного государя. По мнению автора IX в. Валафрида Страбона, аббата Райхенау, такой «зоосад» «синонимичен» земному раю, в котором все породы зверей живут мирно под управлением Господа. Этот раннесредневековый автор не так уж оригинален: он лишь предлагает христианскую интерпретацию очень древней идеи о некоей сакральности, присутствующей там, где по воле человека оказывается собрано вместе большое количество животных, особенно редких, красивых или опасных.
Именно в силу этой идеи зверей и птиц собирали не только при дворцах, но и при храмах, где их относительно мирное сосуществование друг с другом и с людьми понималось как проявление силы божества. Говорили, что в святилище богини Атаргатис в сирийском Хиераполисе львы и орлы мирно бродили по двору чуть ли не среди паломников. Хотя относительно недавние раскопки в Хиераполисе не выявили остатков зверинца, характерно, что, по крайней мере, в воображении современников этот храм должен был быть населен большим количеством зверей.
Зверинцы существовали в некоторых древних христианских монастырях, напр., в Х ст. в С.-Галлене; зверинцы для охотничьих целей были во многих местах в средние века (Франкфурт-на-Майне, Мюнденберг, Фридберг).
Прихожане часто дарили храмам разных божеств животных, которых после более или менее длительного периода «мирного» пребывания при храме приносили в жертву богам. Традиция содержания животных при святилищах, и принесения их в жертву была отчасти воспринята и христианами. Так, когда к св. Паулину Ноланскому (рубеж IV—V в.) местные жители по языческой привычке приносили животных, он их охотно принимал, приказывая их забивать и раздавать мясо бедным членам общины. А св. Фекла (V в.) окружала себя в Селевкии множеством птиц. Из сказанного уже ясно, что зверинец при дворце правителя сближает дворец с храмом, а правителя — с богом. Этим прикосновением сакральности зверинцы будут отмечены в некоторых случаях вплоть до начала Нового времени.
Величие государя выражается не только в поведении «подвластных» ему существ, но уже в самом составе его зверинца. Прежде всего, там содержали животных, связывавшихся во многих культурах с идеями господства и правления, таких как лев, тигр, барс, слон, орел и др. Их присутствие поблизости от князя на протяжении позднего средневековья могло иметь геральдический смысл, однако и задолго до этого, в течение многих «догеральдических» столетий, те или иные звери могли рассматриваться как своего рода эмблемы власти вообще или конкретного государя и его рода, в частности. Кроме того, на ранних стадиях определенные звери и птицы часто понимались в качестве тотемов тех или иных сообществ или же атрибутов богов. На практике одна из этих символических ролей легко могла перерастать в другую: так орел был, вероятно, первоначально тотемом древних римлян, а затем его переосмыслили в качестве атрибута Юпитера Капитолийского.
Помимо таких животных, понимаемых по сути дела в качестве символов определенных человеческих сообществ, подчинившихся государю, в хорошем зверинце должны были быть в достаточном количестве и иные, символизирующие качества правителя — прежде всего, его мощь, мудрость и справедливость, но также строгость, непреклонность и жестокость. Звери должны были не только символизировать качества правителя, но в известной степени и реализовывать их: «репрезентативный» ров со львами служил нередко и местом казни, вспомним о судьбе пророка Даниила, лишь чудом избежавшего смерти именно в таком рву. Соответственно и посетители царских зверинцев должны были испытывать не только досужее любопытство, но и чувство страха, зная, что в принципе по воле государя и в них самих в любой момент могут вонзиться клыки выставленных на обозрение хищников.
Помимо опасных и сильных животных, демонстрирующих своим присутствием могущество государя, помимо животных «знаковых», выражающих в глазах современников те или иные идеи и качества, здесь же должны быть и крайне редкие или совершенно необычные существа, привезенные из отдаленных уголков державы, а то и вовсе из чужих земель. Многие из них были доставлены в качестве даров посланцами иных государей или городов, и их присутствие в зверинце наглядно представляло масштабы «международного престижа» правителя. Диковинные животные всегда были излюбленным подношением: и равного к равному, и подданных — их государю. Хорошо известно, например, о постоянных дарениях разных зверей и рыб римским императорам. Конечно, случались и неприятности, когда «дар» не доживал до вручения. Известно, как однажды вышли из такого скверного положения египтяне: они применили технологии, известные им лучше, чем кому-либо еще во всей ойкумене, и забальзамировали некстати сдохшего гиппопотама, предназначенного для отправки повелителю Города и Мира.
Зверинцы и охотничьи парки были, разумеется, и у римских императоров — на первых порах их скорее всего создавали в подражание ближневосточным образцам. В «вивариях» содержали для охоты по большей части крупных животных, таких как олени и кабаны, а в лепорариях — ланей, зайцев и птиц. В средние века эта позднеримская репрезентативная традиция, как, впрочем, и многие иные, была продолжена византийскими василевсами.
Что же касается подарков, то самый, пожалуй, известный из них — это слон Абуль Аббас, доставленный Карлу Великому от халифа Гаруна аль-Рашида. Во всех анналах франкского королевства было отмечено прибытие слона в Ахен, причем в некоторых, как единственное событие года, заслуживающее упоминания. И совершенно справедливо, поскольку такой подарок предельно ясно выражал высочайший уровень признания Карла и сильно повышал его престиж. слоны часто оказывались в зверинцах королей Сицилийских — притом, как тех, что действительно твердо правили Сицилией (например, император Фридрих II Штауфен), так и неудачливых претендентов, вроде Рене Анжуйского. Очевидно, доставить слона на Сицилию было сравнительно просто и уж во всяком случае существенно легче, чем в Ахен или Лондон. Другим местом, где на протяжении, по крайней мере, всего раннего средневековья вполне можно было встретить слонов в царском зверинце — это Константинополь, куда эти животные попадали, наверняка, не только во времена императора Юстина (518—527), когда их (кстати, вместе с жирафами!) привезли чужеземные послы, или же при Юстиниане I (527—565), прогнавшем по улицам Второго Рима 24 слона после победы над царем Ирана Хосровом.
Слухи об императорских слонах распространялись далеко за пределами Византии, и многие желали бы увидеть их, как удалось, например, кагану аваров около 582 г. Но, конечно, немногие были бы в состоянии так холодно отреагировать на воистину царский подарок, полученный тогда каганом: «...это перемирие продержалось не больше двух лет, ибо каган, называемый так у гуннов, стал вести себя гордо и презрительно по отношению к ромеям; еще до нарушения мира дошел до него слух, что у ромеев воспитываются звери, удивительные по росту и величине тела, и он просил императора дать ему возможность увидеть их. Император старался возможно скорее удовлетворить его желание и послал ему из слонов, которых он держал у себя, самое красивое животное, чтобы тот мог полюбоваться. Едва взглянув на этого слона, детище Индии, каган тотчас же прекратил зрелище и приказал вернуть животное вновь кесарю, не могу сказать, пораженный ли удивлением или желая показать, как мало он его испытал...».
Если верить клирику и придворному поэту Карла Великого Ангильберту устраивал охоты в своих придворных зверинцах и заказниках под Ахеном и рядом с другими своими пфальцами император франков. Чтобы иметь южных животных, необходимо было расширять контакты со Средиземноморьем. Поэтому-то сакс Оттон I получил своих львов после итальянских походов и провозглашения себя императором. Богатые зверинцы были и у некоторых других «северных» государей, например, у английского короля Генриха I содержались, помимо львов, леопарды, медведи, рыси, верблюды, и даже один дикобраз. У Фридриха Барбароссы во время его пребывания в Генуе хронист заметил львов, попугаев, страусов... Еще один дикобраз был у королевы Анны, супруги первого государя из династии Габсбургов, Рудольфа I. Его она решила почему-то подарить базельским доминиканцам. Внук Барбароссы император Фридрих II, по сведениям хрониста Роджера Вендоверского, подарил тому же Генриху III, получившему слона от Людовика Святого, трех ценных леопардов — геральдических зверей Плантагенетов. Наибольшим спросом пользовались, кажется, львы. К XVI в. «снабжение» ими европейских дворов было поставлено уже настолько хорошо, что английские государи в этом столетии могли неоднократно отправлять «царей зверей» в качестве дипломатических даров даже в далекую Московию.
Самый известный в средние века «репрезентативный зверинец» был у императора Фридриха II, притом животные не только содержались в столичном «зоосаде» в Палермо, но и сопровождали государя в его многочисленных странствиях. Фридриха II окружали слоны, двугорбые и одногорбые верблюды, пантеры, львы, рыси, леопарды (их использовали на охоте) и даже белые медведи (вряд ли привезенные из Арктики, скорее все-таки альбиносы). И это не говоря о собаках, как огромных и свирепых псах, так и об очень маленьких собачках, кречетах, соколах (в частности, белых) и прочих птицах, о которых Фридрих II написал особый трактат. За его животными присматривали по преимуществу «сарацины», что само по себе привлекало всеобщее внимание.
«Бродячий зоопарк» Фридриха II потрясал воображение современников, особенно в Германии, и тем самым великолепно выполнял свои «рекламные функции». Но собственное «технологическое изобретение» Фридриха состояло, пожалуй, только в придании мобильности своему «окружению из животных»: уже его отец, император Генрих VI, захватывая в 1194 г. власть на Сицилии, застал в Палермо «заказник» своих предшественников — норманнских королей. По словам современников, «заказник» этот, со всех сторон обнесенный стеной, был просторнейшим, и содержались в нем все виды животных. Отнюдь не случайно отношение к палермскому зверинцу .у завоевателя Генриха VI оказалось точно таким же, как у воинов Юлиана Отступника к зверинцу под Ктесифоном за девять веков перед тем: разгром «заказника» какого-либо государя символически означает не что иное, как лишение этого правителя власти. Понятно, почему и в конце XV в., когда войска венгерского короля в 1452 г. осаждали резиденцию императора Фридриха III в Винер Нойштадте, они разнесли там зверинец, сломав самые его стены, а заодно разорили и особый «птичий сад» (vogelgarten) императора. Намного реже случаи, когда государеву зверинцу во время войны суждена была не только «страдательная» роль. В 1204 г. при штурме крестоносцами Константинополя обороняющиеся спустили на них львов и леопардов. Львы сражались и гибли героически, а леопарды убегали назад в город. Возможно, после этого за леопардами и закрепилась их не слишком достойная слава, вошедшая со временем даже в геральдику: уже во время Столетней войны французы весьма малопочтительно отзывались о леопардах с английского герба, а англичане, чем дальше, тем больше, утверждали, что изображены там вовсе не леопарды, а настоящие львы...
Уже из приведенных отрывочных сведений понятно, что в деле «анималистической репрезентации» государи Средиземноморья имели неоспоримые преимущества перед правителями Северной Европы. Создать зверинец со «всеми видами животных» где-нибудь под Палермо несравненно проще, чем под Парижем. И эта закономерность действовала одинаково что в раннем средневековье, что в позднем. Так, у императора Максимилиана I Габсбурга был всего лишь один-единственный леопард, содержавшийся в Инсбруке. Зато итальянские князья, современники Максимилиана, держали у себя леопардов, судя по всему, в изобилии. Соответственно «северным» государям с самого начала приходилось искать особые пути, чтобы компенсировать естественный в их краях недостаток экзотики. Хорошо известен опыт английских королей из нормандской династии: они зарезервировали за собой огромные лесные массивы, составлявшие немалую долю территории королевства, и превратили их в охотничьи парки. При этом охотиться на определенную породу оленей (королевские олени) было объявлено исключительным правом государя. Нарушение этого права было чревато тяжелейшими наказаниями вплоть до смертной казни. Благодаря сюжету о Робине Гуде эта инициатива английских королей хорошо известна читателю.
Кроме королевских и княжеских зверинцев в Европе средних веков и времён Ренессанса существовали так называемые бродячие цирки и зверинцы, прообразы современных цирков-шапито. Леопарды и пантеры были их самыми крупными хищными обитателями. Дело в том, что владельцы этих трупп предпочитали иметь у себя травоядных животных, просто из-за больше доступности и дешевизны корма. Кроме того, с крупными и ловкими хищниками у них постоянно возникали проблемы – как бы ни был забит и заморен голодом тигр или леопард (а в бродячих зверинцах их обычно содержали именно в таком состоянии), он постоянно изыскивал возможность ускользнуть из клетки. И иногда - успешно.
moy-bereg.ru/index.php?option=com_content&task=...
dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/43242/Зо...
ПодробностиЕвропейские зверинцы носили характер частных коллекций, принадлежащих монархам, и в них собирали животных, подаренных правителями других стран, путешественниками, капитанами кораблей и животных, случайно попавших в ту или иную страну.
Царский зверинец наглядно выражает идею власти и подчинения: самые дикие и опасные животные смиряются перед государем и готовы служить его прихотям. Тем самым правитель возвышается не только над людьми, но и над природой. «Родство» государя с богами проявляется в его зверинце не в последнюю очередь в том, что для правителя по сути дела не имеют силы законы мироздания: «послушные его приказу» (а точнее дрессировке) пойманные и, тем более, прирученные животные могут вести себя совершенно иначе, чем в природных условиях. Когда кони, или тем более слоны, опускались на колени перед царем, трудно было не почувствовать, что он — прирожденный повелитель всего живого. По его воле хищники соседствуют в зоосаде с теми животными, которых в обычных условиях они мгновенно растерзали бы. В этом, помимо прочего, выражается идея всеобщего мира и покоя, устанавливающегося во всей вселенной под властью истинного государя. По мнению автора IX в. Валафрида Страбона, аббата Райхенау, такой «зоосад» «синонимичен» земному раю, в котором все породы зверей живут мирно под управлением Господа. Этот раннесредневековый автор не так уж оригинален: он лишь предлагает христианскую интерпретацию очень древней идеи о некоей сакральности, присутствующей там, где по воле человека оказывается собрано вместе большое количество животных, особенно редких, красивых или опасных.
Именно в силу этой идеи зверей и птиц собирали не только при дворцах, но и при храмах, где их относительно мирное сосуществование друг с другом и с людьми понималось как проявление силы божества. Говорили, что в святилище богини Атаргатис в сирийском Хиераполисе львы и орлы мирно бродили по двору чуть ли не среди паломников. Хотя относительно недавние раскопки в Хиераполисе не выявили остатков зверинца, характерно, что, по крайней мере, в воображении современников этот храм должен был быть населен большим количеством зверей.
Зверинцы существовали в некоторых древних христианских монастырях, напр., в Х ст. в С.-Галлене; зверинцы для охотничьих целей были во многих местах в средние века (Франкфурт-на-Майне, Мюнденберг, Фридберг).
Прихожане часто дарили храмам разных божеств животных, которых после более или менее длительного периода «мирного» пребывания при храме приносили в жертву богам. Традиция содержания животных при святилищах, и принесения их в жертву была отчасти воспринята и христианами. Так, когда к св. Паулину Ноланскому (рубеж IV—V в.) местные жители по языческой привычке приносили животных, он их охотно принимал, приказывая их забивать и раздавать мясо бедным членам общины. А св. Фекла (V в.) окружала себя в Селевкии множеством птиц. Из сказанного уже ясно, что зверинец при дворце правителя сближает дворец с храмом, а правителя — с богом. Этим прикосновением сакральности зверинцы будут отмечены в некоторых случаях вплоть до начала Нового времени.
Величие государя выражается не только в поведении «подвластных» ему существ, но уже в самом составе его зверинца. Прежде всего, там содержали животных, связывавшихся во многих культурах с идеями господства и правления, таких как лев, тигр, барс, слон, орел и др. Их присутствие поблизости от князя на протяжении позднего средневековья могло иметь геральдический смысл, однако и задолго до этого, в течение многих «догеральдических» столетий, те или иные звери могли рассматриваться как своего рода эмблемы власти вообще или конкретного государя и его рода, в частности. Кроме того, на ранних стадиях определенные звери и птицы часто понимались в качестве тотемов тех или иных сообществ или же атрибутов богов. На практике одна из этих символических ролей легко могла перерастать в другую: так орел был, вероятно, первоначально тотемом древних римлян, а затем его переосмыслили в качестве атрибута Юпитера Капитолийского.
Помимо таких животных, понимаемых по сути дела в качестве символов определенных человеческих сообществ, подчинившихся государю, в хорошем зверинце должны были быть в достаточном количестве и иные, символизирующие качества правителя — прежде всего, его мощь, мудрость и справедливость, но также строгость, непреклонность и жестокость. Звери должны были не только символизировать качества правителя, но в известной степени и реализовывать их: «репрезентативный» ров со львами служил нередко и местом казни, вспомним о судьбе пророка Даниила, лишь чудом избежавшего смерти именно в таком рву. Соответственно и посетители царских зверинцев должны были испытывать не только досужее любопытство, но и чувство страха, зная, что в принципе по воле государя и в них самих в любой момент могут вонзиться клыки выставленных на обозрение хищников.
Помимо опасных и сильных животных, демонстрирующих своим присутствием могущество государя, помимо животных «знаковых», выражающих в глазах современников те или иные идеи и качества, здесь же должны быть и крайне редкие или совершенно необычные существа, привезенные из отдаленных уголков державы, а то и вовсе из чужих земель. Многие из них были доставлены в качестве даров посланцами иных государей или городов, и их присутствие в зверинце наглядно представляло масштабы «международного престижа» правителя. Диковинные животные всегда были излюбленным подношением: и равного к равному, и подданных — их государю. Хорошо известно, например, о постоянных дарениях разных зверей и рыб римским императорам. Конечно, случались и неприятности, когда «дар» не доживал до вручения. Известно, как однажды вышли из такого скверного положения египтяне: они применили технологии, известные им лучше, чем кому-либо еще во всей ойкумене, и забальзамировали некстати сдохшего гиппопотама, предназначенного для отправки повелителю Города и Мира.
Зверинцы и охотничьи парки были, разумеется, и у римских императоров — на первых порах их скорее всего создавали в подражание ближневосточным образцам. В «вивариях» содержали для охоты по большей части крупных животных, таких как олени и кабаны, а в лепорариях — ланей, зайцев и птиц. В средние века эта позднеримская репрезентативная традиция, как, впрочем, и многие иные, была продолжена византийскими василевсами.
Что же касается подарков, то самый, пожалуй, известный из них — это слон Абуль Аббас, доставленный Карлу Великому от халифа Гаруна аль-Рашида. Во всех анналах франкского королевства было отмечено прибытие слона в Ахен, причем в некоторых, как единственное событие года, заслуживающее упоминания. И совершенно справедливо, поскольку такой подарок предельно ясно выражал высочайший уровень признания Карла и сильно повышал его престиж. слоны часто оказывались в зверинцах королей Сицилийских — притом, как тех, что действительно твердо правили Сицилией (например, император Фридрих II Штауфен), так и неудачливых претендентов, вроде Рене Анжуйского. Очевидно, доставить слона на Сицилию было сравнительно просто и уж во всяком случае существенно легче, чем в Ахен или Лондон. Другим местом, где на протяжении, по крайней мере, всего раннего средневековья вполне можно было встретить слонов в царском зверинце — это Константинополь, куда эти животные попадали, наверняка, не только во времена императора Юстина (518—527), когда их (кстати, вместе с жирафами!) привезли чужеземные послы, или же при Юстиниане I (527—565), прогнавшем по улицам Второго Рима 24 слона после победы над царем Ирана Хосровом.
Слухи об императорских слонах распространялись далеко за пределами Византии, и многие желали бы увидеть их, как удалось, например, кагану аваров около 582 г. Но, конечно, немногие были бы в состоянии так холодно отреагировать на воистину царский подарок, полученный тогда каганом: «...это перемирие продержалось не больше двух лет, ибо каган, называемый так у гуннов, стал вести себя гордо и презрительно по отношению к ромеям; еще до нарушения мира дошел до него слух, что у ромеев воспитываются звери, удивительные по росту и величине тела, и он просил императора дать ему возможность увидеть их. Император старался возможно скорее удовлетворить его желание и послал ему из слонов, которых он держал у себя, самое красивое животное, чтобы тот мог полюбоваться. Едва взглянув на этого слона, детище Индии, каган тотчас же прекратил зрелище и приказал вернуть животное вновь кесарю, не могу сказать, пораженный ли удивлением или желая показать, как мало он его испытал...».
Если верить клирику и придворному поэту Карла Великого Ангильберту устраивал охоты в своих придворных зверинцах и заказниках под Ахеном и рядом с другими своими пфальцами император франков. Чтобы иметь южных животных, необходимо было расширять контакты со Средиземноморьем. Поэтому-то сакс Оттон I получил своих львов после итальянских походов и провозглашения себя императором. Богатые зверинцы были и у некоторых других «северных» государей, например, у английского короля Генриха I содержались, помимо львов, леопарды, медведи, рыси, верблюды, и даже один дикобраз. У Фридриха Барбароссы во время его пребывания в Генуе хронист заметил львов, попугаев, страусов... Еще один дикобраз был у королевы Анны, супруги первого государя из династии Габсбургов, Рудольфа I. Его она решила почему-то подарить базельским доминиканцам. Внук Барбароссы император Фридрих II, по сведениям хрониста Роджера Вендоверского, подарил тому же Генриху III, получившему слона от Людовика Святого, трех ценных леопардов — геральдических зверей Плантагенетов. Наибольшим спросом пользовались, кажется, львы. К XVI в. «снабжение» ими европейских дворов было поставлено уже настолько хорошо, что английские государи в этом столетии могли неоднократно отправлять «царей зверей» в качестве дипломатических даров даже в далекую Московию.
Самый известный в средние века «репрезентативный зверинец» был у императора Фридриха II, притом животные не только содержались в столичном «зоосаде» в Палермо, но и сопровождали государя в его многочисленных странствиях. Фридриха II окружали слоны, двугорбые и одногорбые верблюды, пантеры, львы, рыси, леопарды (их использовали на охоте) и даже белые медведи (вряд ли привезенные из Арктики, скорее все-таки альбиносы). И это не говоря о собаках, как огромных и свирепых псах, так и об очень маленьких собачках, кречетах, соколах (в частности, белых) и прочих птицах, о которых Фридрих II написал особый трактат. За его животными присматривали по преимуществу «сарацины», что само по себе привлекало всеобщее внимание.
«Бродячий зоопарк» Фридриха II потрясал воображение современников, особенно в Германии, и тем самым великолепно выполнял свои «рекламные функции». Но собственное «технологическое изобретение» Фридриха состояло, пожалуй, только в придании мобильности своему «окружению из животных»: уже его отец, император Генрих VI, захватывая в 1194 г. власть на Сицилии, застал в Палермо «заказник» своих предшественников — норманнских королей. По словам современников, «заказник» этот, со всех сторон обнесенный стеной, был просторнейшим, и содержались в нем все виды животных. Отнюдь не случайно отношение к палермскому зверинцу .у завоевателя Генриха VI оказалось точно таким же, как у воинов Юлиана Отступника к зверинцу под Ктесифоном за девять веков перед тем: разгром «заказника» какого-либо государя символически означает не что иное, как лишение этого правителя власти. Понятно, почему и в конце XV в., когда войска венгерского короля в 1452 г. осаждали резиденцию императора Фридриха III в Винер Нойштадте, они разнесли там зверинец, сломав самые его стены, а заодно разорили и особый «птичий сад» (vogelgarten) императора. Намного реже случаи, когда государеву зверинцу во время войны суждена была не только «страдательная» роль. В 1204 г. при штурме крестоносцами Константинополя обороняющиеся спустили на них львов и леопардов. Львы сражались и гибли героически, а леопарды убегали назад в город. Возможно, после этого за леопардами и закрепилась их не слишком достойная слава, вошедшая со временем даже в геральдику: уже во время Столетней войны французы весьма малопочтительно отзывались о леопардах с английского герба, а англичане, чем дальше, тем больше, утверждали, что изображены там вовсе не леопарды, а настоящие львы...
Уже из приведенных отрывочных сведений понятно, что в деле «анималистической репрезентации» государи Средиземноморья имели неоспоримые преимущества перед правителями Северной Европы. Создать зверинец со «всеми видами животных» где-нибудь под Палермо несравненно проще, чем под Парижем. И эта закономерность действовала одинаково что в раннем средневековье, что в позднем. Так, у императора Максимилиана I Габсбурга был всего лишь один-единственный леопард, содержавшийся в Инсбруке. Зато итальянские князья, современники Максимилиана, держали у себя леопардов, судя по всему, в изобилии. Соответственно «северным» государям с самого начала приходилось искать особые пути, чтобы компенсировать естественный в их краях недостаток экзотики. Хорошо известен опыт английских королей из нормандской династии: они зарезервировали за собой огромные лесные массивы, составлявшие немалую долю территории королевства, и превратили их в охотничьи парки. При этом охотиться на определенную породу оленей (королевские олени) было объявлено исключительным правом государя. Нарушение этого права было чревато тяжелейшими наказаниями вплоть до смертной казни. Благодаря сюжету о Робине Гуде эта инициатива английских королей хорошо известна читателю.
Кроме королевских и княжеских зверинцев в Европе средних веков и времён Ренессанса существовали так называемые бродячие цирки и зверинцы, прообразы современных цирков-шапито. Леопарды и пантеры были их самыми крупными хищными обитателями. Дело в том, что владельцы этих трупп предпочитали иметь у себя травоядных животных, просто из-за больше доступности и дешевизны корма. Кроме того, с крупными и ловкими хищниками у них постоянно возникали проблемы – как бы ни был забит и заморен голодом тигр или леопард (а в бродячих зверинцах их обычно содержали именно в таком состоянии), он постоянно изыскивал возможность ускользнуть из клетки. И иногда - успешно.
moy-bereg.ru/index.php?option=com_content&task=...
dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/43242/Зо...
@темы: история