Обезвелволпал

[Doros]

www.limbakh.ru/index.php?id=259

Отрывок

Из воспоминаний Н. В. Резниковой «Огненная память»

За беседой А. М. рисовал и подписывал «обезьяньи грамоты», которые даровались новым кавалерам обезьяньего знака «Обезьяньей Великой и Вольной Палаты» (Обезвелволпал), канцеляристом которой А. М. состоял более полувека. Орден был основан в Петербурге, где, по возвращении из ссылки, А. М. работал в журнале Вопросы Жизни и был близок с символистами. Первый обезьяний знак я увидела у моего дяди, Владимира Михайловича Чернова, знавшего Ремизова по ссылке в Вологде. Это был небольшой картонный билет с рисунком «модерн» (как и все графическое искусство Ремизова): рожица, вписанная в треугольник, рисунок подкрашен зеленым. Дядя сказал мне, что это знак тайного «обезьяньего» ордена. Он вызвал во мне большое любопытство, но ничего не объяснил. <…>
Теперь, с уходом А. М., стало совсем неясно, что такое «Обезьянья Великая и Вольная Палата», тем более что и прежде, при жизни Ремизова, ее значенье было покрыто какой-то тайной, подразумевалось, но никогда не было точно определено.
Обезьянья Палата, созданная А. М., была для него, прежде всего, выходом из ограниченной трехмерности, неприятием нормальной «нормы», обязательной для человека. В этом сказывалось основное свойство душевного склада А. М.: непокорность, протест против навязанной реальности, отказ от общих истин и установленной шкалы ценностей.
Надо также сказать, что в жизни Ремизова игра, шутка, выдумка занимали большое место. Придуманный им «неправдошний», «непохожий» мир Обезьяньей Палаты давал богатую тему его творческой фантазии. Обезьянья Палата не имела отношения к настоящим, живым обезьянам, да А. М. и не любил их. Он брал их только символом свободы, своеволия и неподчиненности человеческим правилам и нормам. Обезьянья Великая и Вольная Палата была открыта для людей, способных в жизни глубоко и бескорыстно интересоваться, творчески любить и переживать что-то, выходящее из строя повседневных интересов, дел и нормальных занятий, приводящих к нормальной цели. Люди становились друзьями Ремизовых и принимались в Обезвелволпал по тому же самому признаку: влечению к чему-то необычному, оригинальному, «бесполезному». В Палату входили не только художники, писатели, поэты, музыканты, но вообще люди, способные увлекаться и любить до забвения себя и своих интересов все равно что: музыку, искусство, какую-нибудь деятельность, коллекционерство и даже такое, что в глазах нормальных людей – просто чудачество. В Палату А. М. охотно принимал детей. Он относился к детям с внимательной нежностью и любил их именно за то, что их отличает от взрослых. Рисунки детей, похожие на рисунки взрослых, вызывали у А. М. мучительное чувство.
Обезвелволпал возглавлялся обезьяньим царем Асыкой. Царь Асыка – невидимый, но его портрет известен, и обезьяньи грамоты он подписывал «собственнохвостно». Сам А. М. занимал в Палате место «канцеляриуса». Вновь принятому кавалеру вручалась грамота с каким-нибудь знаком: «кукушкиным яйцом», «куньими лапками».
Старейшие князья обезьяньи – А. Блок, А. Белый, П. Е. Щеголев, Я. П. Гребенщиков, Л. И. Шестов, Р. В. Иванов-Разумник, Е. И. Замятин (Замутий). Горький, при получении грамоты, был в восторге. «Пешковы – стали князьями!» – говорил он смеясь.
Существовали зауряд-князья, кавалеры. Надо сказать, что Палата была открыта довольно широко; иногда поговаривалось о том, что не худо бы произвести «чистку», так как первоначальное значение ордена со временем забывалось... Грамота выписывалась тщательно, выглядела красиво. На ней были указаны имя и звание кавалера, степень его и знак, с которым он принят, плата за расходы. Плата вносилась кто чем мог: рисовальная бумага, альбомы, цветные бумажки, семга, редкая книга, помещение рассказа в каком-нибудь журнале, усердие и старание. Сбоку обезьянья печать, выполненная тонким графическим штрихом, с рисунком, часто можно было различить портрет кавалера и канцеляриста. Затем следовали подписи князей и кавалеров с обозначением их чина и знака: Музыкант и куафер обезьяний, Стрекоза, она же Нонн (монахиня), Князь-Епископ (Б. К. Зайцев), Эмир обезьяний (востоковед Никитин), Полпред Баскский, Великий Муфтий (И. А. Бунин) и росчерк: «собственнохвостно царь обезьяний Асыка». «Обезвелволпал, в которой Ремизов, полвека, с открытия палаты держится в должности обезьяньего канцеляриста...» (2. III. 1957 г. Юбилейная книга писем). «На Иван Купала, 24 июня 1957 исполняется 80 лет А. Ремизову. Обезьянья Великая и Вольная Палата, „канцеляристом“ которой палаты Ремизов держится полвека, со дня основанья, по этому случаю выпускает книгу Ремизова – в издании Оплешника: две поэмы в прозе – Тристан и Исольда (XII век) и Бова Королевич (XIV век) в количестве 300 экземпляров» (74-я книга писем). 1957 г. был последним годом жизни А. М. Он умер 26-го ноября 1957 года. Того же порядка, что обезьяний орден, было выражение, которое я так часто слышала от А. М. в конце его жизни: «для безобразия». Особенно, когда дело касалось убеждения или просьбы, в виде последнего довода, когда все другие доводы исчерпаны. – «Ну, для безобразия!» Иначе говоря – сделайте это «для безобразия». Это «безобразие» означало: просто так, «acte gratuit»109, для игры, для смеха и улыбки, ради выхода из повседневной, скучной «необходимости земной»
[294: 24–27].